ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! Это может вам очень не понравиться, но я не могла этого не выложить.

Чем отличается христианство от других религий?
Конечно, самим Иисусом Христом. Но не только. Есть еще одно важнейшее отличие: кладбище.
Появление христианства связано не только с появлением самой веры во Христа, но и появлением явления нового, доселе невиданного — люди впервые разместили кладбища в центре своих поселений и там стали хоронить усопших.
Это оказало огромное влияние на распространение вампиризма в Европе.

Думаю, все мы, считающие себя христианами, знаем обстоятельства, связанные с появлением Веры. По крайней мере, должны их знать. Тем же, кто их не знает,
кратко обрисую эти исторические события.
читать дальшеХристианство появилось как модернизация иудаизма, главной идеологией которой были поиски Земли Обетованной и Нового Израиля, как это ясно излагается ив Библии. Примерно до 150 г. христиане были обязаны соблюдать заповеди Торы (в полном объеме соблюдать иудейские традиции, в том числе обрезание), а христианами были исключительно евреи. Распространение христианства среди неевереев, как и иудаизма, было абсолютно недопустимо, немыслимо. Еврейский мир был расколот надвое: половина евреев оставались иудеями, половина стали христианами, причем долю иудеев, перешедших в христианство в эти полтора века, историки определяют от 40 до 60% всех иудеев.
В то время христианство являло собой нечто совершенно отличноеот того, чем оно является сегодня. В рамки нашей темы не входит дискуссия о том, имела ли право Европейская церковь искажать спустя столетия изначальную суть христианства, выхолащивая из него, по мере сил, все иудейское. Думаю, что это было неправильно, так как за прошедшие 2000 лет Иисус не дал Европейской церкви новых сведений, а раз вся Вера и опирается на события тех лет, то мы не имеем права их искажать и по-новому трактовать.
У нас мало кто обращает сегодня внимание на то, что имена апостолов Христа — это имена греко-римские, придуманные через несколько сот лет после событий в Европе. Не могу не полагать, что это было кощунством по отношению к христианству, когда основателям Веры вместо еврейских имен давались имена греко-римские, чужие. Это исходило из банального национализма. Христос знал своих апостолов именно под их именами, но он не знал никаких апостолов с именами греко-римскими (как и африканскими, китайскими, татарскими), так как не проповедовал среди неевреев. Поэтому, попади Христос сегодня в христианскую церковь, Он бы не понял, о ком речь идет в выступлениях священников и кто изображен на иконах.
Можно привести массу того, что является искажением Веры со стороны европейцев, причем часто мы даже не осознаем, что само это искажение казалось бы и апостолам, и Христу оскорбительным к их национальности и родине. Кратко лишь отмечу: остается фактом то обстоятельство, что первые полтора века Веры все христиане были евреями, соблюдали Тору и обрезание, а само христианство имело перед собой задачу заменить иудаизм в еврейском обществе.
Уверен, это рано или поздно и произошло бы, так как позже иудаизм все равно был основательно реформирован — то есть, основания для реформы были объективно, и христианство как раз в их контексте и появилось.
И вот тут ярко показала себя грандиозная фигура Шаула ха-Тарси (апостола Павла), который и не дал реализоваться христианству как реформе иудаизма среди евреев, и, с другой стороны, создал огромный христианский мир среди неевреев.
Поскольку полтора столетия иудеи гнали евреев-христиан из Иерусалима и Палестины, основная масса еврейских поселений в Европе, Африке и Средней Азии состояла из еврейских христианских общин. Местные язычники к ним тоже относились часто недружелюбно, и сама собой напрашивалась идея «охристианить» местные народы, что должно было способствовать процветанию общин. Это активно обсуждалось у «новых евреев». Как пишет доктор Ш.Шавит (The History of Jewish People. Jerusalem, 1996, p. 19), «Вопрос был трудным и серьезным, и Павел, вероятно, немало колебался, прежде чем принять решение. Но, в конце концов, он пришел к следующему утверждению: христианином является всякий, кто верит в Иисуса и принимает его учение — независимо от того, еврей ли он или нет. А соблюдение заповедей Торы Павел счел необязательным».
В христианстве произошел глубокий раскол, многие общины не приняли идей, якобы унижающих «божественное и избранное» происхождение еврейского народа, а заодно оскорбляющих Иешуа (Иисуса). Фактически Шаул ха-Тарси создал новую Веру, мало похожую на старую, и в этом его гений. Он отверг «избранность» еврейской нации, не видя перспектив в душной тесноте самоизоляции.
Во времена этого второго рождения христианства было, по меньшей мере, 22 Евангелия разных авторов (все, конечно, евреи). В Новый Завет вошли только четыре, где нет прямых и жестких утверждений Христа о том, что нееврей не имеет права стать последователем Его веры. Одновременно в Новый Завет вошли 14 (!) посланий Шаула ха-Тарси (Павла), где он, в большей части, разъясняет неевреям, что они могут примкнуть к вере, считающейся еврейской, а евреям — что они, обрезанные (Богом избранные) могут быть в одном ряду с необрезанными христианами.
Шаул ха-Тарси в этих 14, по сути, аналитических статьях, удачно или где-то неудачно аргументирует свою новую позицию в трактовке христианства. Но везде не покушается на главное — он не обязывает новых христиан-неевреев делать обрезание, так как обрезание считает вопросом святым, признаком избранности евреев
как «высшего народа», и, кстати, везде в своих текстах ставит их и выше других народов, и бесспорно впереди их. Это неудивительно, если знать, кто такой апостол Павел: его при жизни называли ярым защитником Израиля. Наконец, сами евреи, даже христиане были категорически против того чтобы неевреи могли делать обрезание: даже в семье христианских народов в этом вопросе не могло быть и речи о равенстве, так как тогда терялась «суть» народа Израилева. Невозможность обрезания — это было одно из условий распространения Веры среди неевреев. Замечу, это условие заведомо ставило туземных христиан в положение верующих «второго сорта», так как они принимали и Ветхий Завет иудеев, а там ясно говорится, что он касается тех, кто обрезан (кто отдал часть плоти Богу). Заведомо получалось, что новые верующие имели Библию, но не имели права быть к ней в полной мере причастными.
Тем не менее, замечу, Эфиопское православие практикует почти 2000 лет обрезание у своих православных.
Везде в Библии (и в Евангелиях до их редакции Вселенскими соборами в Европе в V VII веках и в письмах апостола Павла) речь шла не о Господе Боге, а о Боге Яхве-Боге народа Израилева. Имя «Яхве» изменили на имя «Господь», так как «Яхве» — бог для обрезанных, а «Господь» — нечто общее. Кому-то это может казаться нормой, но меня удивляет такое неслыханно дерзкое отношение к святым текстам, искажающим их суть.
Мало того, сегодня христианство в стороне оставляет вопрос о Творце, и часто (в том числе и по телевидению) высочайшие лица Православной Церкви Украины и России говорят, что Иисус Христос — не только наш Бог, но и Творец. Это противоречит тому, что сообщается в Библии, где Христос — Сын Творца, но хорошо соотносится с нашими местными представлениями, где вопрос Творца лучше вообще не затрагивать, так как о нем говорится в Ветхом Завете — как о Яхве, Боге народа Израилева. Творец, согласно Ветхому Завету (и Торе), потребовал от верующих в Него отдавать часть плоти (обрезание), и получается, что если мы не обрезаем себя, то не верим в Творца и в Ветхий Завет, чужды Ему. Потому и довольно неуклюжие попытки заменить Иисусом место Творца. Впрочем, это другая тема. Но, намой взгляд, это не только плохо и печально, но исходит из самой той неопределенности, заведомо заданной Шаулом ха-Тарси, в его концепции «Творец — Бог народа Израилева», а «Иисус — «проводник знания о Боге у неевреев».
Нетрудно увидеть, что эта концепция изначально шовинистическая. Конечно, каждый волен верить в свое, но если мы говорим о святых текстах, то справедливо желание читать и верить их изначальному варианту, а не искаженному. А изначальные варианты создают у нас большие проблемы. Закончу экскурс к основам Веры тем, что для человека думающего Вера нужна в своем виде законченном, не вызывающем вопросов. А тут вопросов столько, что все это видится запущенным. Теология уже давно отстала от реальной жизни и, увы, давно не понимает, что человек XXI века — это не человек средневековья.
Шаул ха-Тарси предпринимает ряд поездок по регионам Римской империи, где пропагандирует свое учение. Так Европа становится христианской.
Все это — история. Думаю, любому рядовому христианину уже не просто воспринимать эти исторические факты, так как они в какой-то мере кладут отпечаток на восприятие Веры. Но это не означает, что историю нужно прятать или искажать. Вера по определению имеет свою историю, и вот как раз ее лучшее знание предполагает и большее приближение к истокам — и сути Веры. Кроме того, для современного человека путь к Вере проходит через его знания и через его возможности размышлять и делать выводы. Если Церковь и дальше будет игнорировать все эти реалии — это прямой путь к забвению или, по крайней мере, к охлаждению Веры.
Но тут куда труднее рассмотреть вопрос о том, чем же обусловлен сам ТРИУМФ Веры, за короткое время ставшей религией миллионов?
Это только нам, с молоком матери впитавшим христианские ценности, все кажется само собой разумеющимся. Но как приобщались к Вере язычники? Чем она их привлекала?
Этот вопрос тем более важен, что сегодня в лоно христианства входят если не единицы новых людей, то незначительное количество. А тогда христианами стали очень быстро миллионы.
Думаю, дело тут в том, что «двигателем» христианства была не столько концепция о Жертве Христа, концепция сложная для понимания темных масс и приемлемая только для духовно развитого человека, сколько иное. Иное, и ставшее причиной распространения христианства.
Это — ИНОЕ — себя не показывало в среде евреев-христиан, так как там идеи Иисуса распространялись только и в связи с новой судьбой Израиля и народа Израилева (это было «двигателем»). Я потому подробно рассказал о реформе Шаула ха-Тарси, что именно он ввел это новое ИНОЕ в христианство.
Так вот это новое, придуманное апостолом Павлом (или творчески рожденное в процессе пропаганды идей у туземного населения), заключалось в том, что: если вы поверите в новую веру, то вы будете воскрешены в ближайшее время — как только вернется Иисус. А кто не поверит — не будет воскрешен. Языческие религии не давали такой перспективы, она была новой для язычников. А как раз история Иисуса Христа показывала, что это РЕАЛЬНО. Раз Он воскрес, Он в силах воскресить свою паству. Ошеломляющее известие о том, что можно избежать смерти и вернуться на землю во плоти, и стало главным и мощнейшим «двигателем» христианства.
Важная подробность: в поселениях евреев-христиан, противников реформы Шаула ха-Тарси и более древних, нет кладбищ в центре поселений. А у всех «туземных» христиан Европы они есть: то есть, именно учение апостола Павла заставляло людей не хоронить родных вне поселений (как это принято у всех обществ Человечества), а относить их в центр поселения — с уверенностью, что они сегодня или завтра все воскреснут,
Тут меня, кстати, удивляет еле дующее обстоятельство. Возможно, я что-то не увидел в текстах Библии, но нет в Библии конкретных указаний к тому, чтобы христиане непременно хоронили своих усопших в центре городов и сел, где их потому и легче будет воскресить вернувшемуся Иисусу,
Но одновременно во всех — подчеркиваю — во всех христианских (но не христианско еврейских) поселениях всегда до XVII века усопших хоронили в центре поселения. Для археологов это — первый и главный признак того, что эти поселения являются христианскими.
Не исключаю, а видимо, это так и есть, сегодня перед нами совсем иные тексты Библии, чем те, что были перед христианами на заре Веры.

Археология показывает: вот город до христианства в IV веке, вот он после принятия христианства в том же веке. В чем разница? В одном главном: посреди города построен собор, а вокруг него — городское кладбище. Раньше кладбища подальше от города относили, а теперь хоронят всех в центре города.
Археологи говорят: те в городе, кто еще не стал христианами, с ужасом смотрят, как христиане волокут в центр города синие и зеленые трупы, распугивая людей. Там они их закапывают. Дикость. Но в этом и весь смысл христианства.
Эту антисанитарную практику запретили повсеместно в Европе только в эпоху Просвещения, когда сожительство кладбища и города стало опасным и невыносимым.
Филипп Арьес в знаменитой книге «Человек перед лицом смерти» (Philippe Aries «L'homme de-vant la mort») дает грандиозную картину изживания этой христианской традиции, не существовавшей никогда ни в одной другой религии мира. Уже к XIV веку во всех крупных городах Франции количество похороненных в центре города в десятки, а то и сотни раз превышало все живое население города. Власти постоянно мучались этой проблемой, изобретая меры по утилизации мертвых. Создавались братские могилы, где на десяти квадратных метрах помещали до 1500 трупов — штабелями.
Жители окрестных кварталов забрасывали городские власти жалобами. Все в доме пропиталось трупным запахом — мебель, одежда, даже еда. Окон не открыть — веет трупятиной. Детей из дому не выпустить — зараза вокруг. Этот трупный запах сопровождал жителей даже вне города, куда бы они выезжали, — настолько они им пропитались. Комиссии показали,
что эти районы, соседние с центром города, где находились кладбища, предрасположены к различным болезням, и тут редко кто доживал до старости. Что еще хуже — тут постоянно возникали страшные эпидемии, охватывавшие уже всю страну.
Путешественники, приезжавшие в Европу из арабских стран, с ужасом видели все это и удивлялись тому, насколько дика вера христиан, заставляющая их жить вместе с мертвецами. Со стороны все это для человека нового, думаю, действительно выглядело ужасно.
Как пишет Арьес, в XVTII веке общественное сознание в этом отношении сдвинулось с мертвой точки. В 1737 году парижский парламент предложил врачам обследовать городские кладбища — это первый в христианстве официальный демарш в этой области. Со стороны Церкви с идеей запрета христианского погребения у храмов выступил в 1745 году аббат Ш. Поре («Письма о погребении в церквах»). Вот его идеал: чистые, хорошо проветриваемые церкви, где чувствуется только запах ладана, а не чего-либо иного и где «не рискуешь сломать шею из-за неровности пола», постоянно перекладываемого могильщиками. Автор призывает вынести кладбища за городскую черту, дабы обеспечить в городах здоровый воздух и чистоту.
Аббат Поре был далеко не первым, кто предложил церковным властям устраивать новые кладбища за городом (следуя традиции мусульман и иудеев). Но он впервые указал, что воскрешения мертвых, обещанного Иисусом, не следует ждать буквально, среди штабелей гробов с мертвецами, собранных в центре города. Как ждет с минуты на минуту своего отъезда путешественник в окружении чемоданов.
В 1760-е годы против нового кладбища в Париже решительно высказался принц Конде — и был поддержан генеральным прокурором («Стены домов пропитываются зловонием и вредоносными соками, что служит, быть может, неведомой причиной болезней и смертей жильцов»). Это мнение было поддержано парламентом в 1763 году, когда власти были буквально завалены бесчисленными петициями со стороны населения и врачей. Революционное постановление парламента предписывало закрыть все существующие в Париже кладбища и создать за пределами города восемь больших некрополей, где каждый приход имел бы одну общую могилу для всех его обитателей.

В средние века кладбища располагались в центре городов и сел, вокруг храма, это соседство наполняло сознание людей темой смерти

20 апреля 1773 года в Солье, в нефе церкви св. Сатурнина, копали яму для женщины, умершей от гнилой горячки. При этом обнажился гроб с телом, погребенным еще 3 марта, и, когда женщину опускали в могилу, гроб раскрылся, и от старого трупа пошло такое зловоние, что никто не мог больше оставаться в церкви. Вскоре из 120 детей обоего пола, которых готовили к первому причастию, 114 опасно заболели, а также кюре, викарий, могильщики и еще более 70 человек. Из них 18 скончались, в том числе кюре и викарий. Этот и другие подобные случаи еще больше настраивали общественное мнение к идее переноса кладбищ за пределы города.
Знаменитый французский врач Феликс Вик д'Азир в «Опытах о местах и опасностях погребений» (1778) утверждает, что во времена эпидемий первыми бывают поражены дома, находящиеся по соседству с кладбищами. Как он пишет, труп больного полностью хранит в себе болезнь и ее заразительную силу. Воздух кладбищ портит все вокруг: не только здоровье людей, живущих поблизости, но даже продукты и вещи в их чуланах. Так, в домах, расположенных вокруг кладбища Сент-Инносан, замечает врач, сталь, столовое серебро, золотые галуны — все быстро теряет блеск и тускнеет.
Врачи не единственные, кто бьют тревогу. Протоколы полицейских комиссаров того времени изобилуют жалобами местного населения. В петиции парламенту жильцы квартала, примыкающего к кладбищу Сен-Мерри, жалуются на то, что «все нужное для жизни» портится у них дома в течение нескольких дней. Эти жалобы продолжались до того момента, когда власти города стали переносить за черту города старые кладбища, перевозить десятки тысяч покойников, очищать землю от трупного заражения. Уже давно этих огромных кладбищ в центре Парижа нет, а парижане даже вряд ли знают, что некогда на местах их домов располагались братские общественные могилы с десятками тысяч покойников.
Как оказалось, проблема городских кладбищ была давно назревшей. Именно поэтому опыт Парижа быстро распространился везде в Европе. Уже через несколько лет в России был издан указ, запрещающий хоронить в пределах города и требующий располагать новые кладбища только вне границ города.
К этому времени уж было забыто, что сей запрет одиозно противоречит христианству. (В. Деружинский)